Камилле только 18, а она уже похоронила многих своих друзей. Пока борешься с раком, взрослеешь быстрее
«Я всегда мечтала попасть в Москву, но все не получалось. И все-таки я тут оказалась — правда, не с экскурсией, а в палате детского онкологического центра. Странная ирония судьбы», — улыбается 18-летняя Камилла. Красивая девушка с густыми каштановыми волосами сейчас начнет рассказывать, что поменялось в ее жизни за те полтора года на Каширке.
«Экзотический фрукт» — так Камиллу называли врачи в НИИ детской онкологии и гематологии им. Блохина, когда ей наконец поставили диагноз: альвеолярная рабдомиосаркома. Очень редкий и очень агрессивный рак в груди у четырнадцатилетней девочки, такого там еще не видели. Такого не видели и в больнице в родной Казани, куда мама Камиллы отвела ее сразу же, как только дочь показала ей небольшую шишку на правой груди.
Воспаление лимфоузлов, осложнение после ОРВИ, сказал тогда врач и назначил прогревания. Худшее, что можно делать с опухолью, — это греть ее, но мама послушала врача, и две недели они делали прогревания.
«Опухоль не уходила, а, наоборот, увеличивалась с каждым днем, и в конце концов грудь превратилась в мяч, — рассказывает Камилла. — В конце концов мама не выдержала и отвела меня к онкологу делать биопсию. Меня не брали во взрослое отделение, потому что мне 14, не брали и в детское, потому что у них нет маммолога. В итоге мама их победила, сделали биопсию. Результатов ждали месяц, а когда они пришли, врачи развели руками и сказали ехать в Москву, потому что они не знают, что со мной делать».
Москва
Когда на Каширке поставили диагноз, сразу начали химию. Опухоль стала быстро уменьшаться, и поначалу все шло хорошо. Насколько слово «хорошо» здесь уместно: Камиллу все время тошнило, через две недели выпали волосы, есть она почти не могла. Мама круглосуточно была с Камиллой в палате, смазывала ей губы апельсиновым соком — от всего остального ее рвало. От слов «котлета с рисом», которую соседняя по палате мама предлагала своей дочке, Камилла просыпалась и ее тошнило. От запаха ее любимого эчпочмака, который родственники привезли ей из Казани, ее мутило еще сильнее. Но лечение шло «хорошо».
«После нескольких курсов химии мне ампутировали грудь и сразу вставили имплантат, — говорит Камилла. — Тогда я не спрашивала почему, а сейчас жалею. Мне его потом два раза меняли, и до сих пор с ним проблемы. Лучше бы я просто осталась без груди».
Курсы шли один за другим, и несмотря на то что она похудела на 20 килограммов, Камилла была настроена позитивно и очень хотела выздороветь. Появились новые друзья в больнице, она училась, занималась арт-терапией, начала вести блог в инстаграме, ходила гулять по Москве, когда можно было. Жизнь хоть и сильно изменилась, но продолжалась. А потом начали умирать друзья.
Смерть
Первым был Бек. «Он читал мой инстаграм, руководитель арт-терапии нас познакомила. Они пришли с другом в мою палату, и мы сразу подружились. Стали очень близки. Он тогда был в ремиссии, а потом начались метастазы в легких. И они поехали с мамой домой, в горы, отдохнуть. Он тогда так странно со мной попрощался, крепко-крепко обнял меня и подарил свой браслет, — Камилла делает паузу. Ей тяжело говорить. — Потом он какое-то время не был онлайн, я думала, что он в горах и там нет связи. А потом написали его друзья и спросили, как он, а я сказала, что не знаю. И никто не знал. А потом моя мама усадила меня на стул и сказала, что Бек умер. У меня была истерика, я то плакала, то смеялась. Ему было 18. У меня внутри осталась дыра. Мне было так плохо, что мне назначили психолога, но я отказалась. Возможно, зря».
Затем была Айгуль. «Ей было 32 года, она тоже из Казани. Она была очень живая, активная, у нее было столько энергии, она была удивительная. Именно она вдохновила меня писать блог. У нее был свой бренд одежды. После каждого общения с ней я как бы оживала, — Камилла снова радуется, говоря о ней. А потом опять замолкает. — У нее был рак желудка. После очередного курса она поехала домой. Потом однажды не ответила на мое сообщение. У нее осталось двое детей, близняшки».
Потом была Алина. «Мы познакомились с ней с первых дней в больнице и были очень близки. В какой-то момент она вышла в ремиссию, ее отпустили домой, в Тюмень. Через месяц она приехала на контроль, и ей сказали, что опухоль вернулась. Новое лечение не помогло. Она умерла в больнице. Ей было, как мне тогда, 15. И я пошла в морг попрощаться, пока ее тело не увезли домой, в Тюмень, — Камилла смотрит перед собой в пустоту и продолжает. — Мне важно было увидеть ее, чтобы поверить. Потому что для меня Бек уехал домой, он все еще там, у себя в горах. И Айгуль для меня в Казани со своими дочками. Мне надо было увидеть тело Алины своими глазами, чтобы поверить, что она мертвая».
Еще был Вова. «Он лечился на Каширке, но ему нужно было собирать деньги на лечение в Германии, я тоже помогала в своем блоге. В итоге он поехал лечиться в Мюнхен, но там ничего не помогало, и ему должны были делать операцию — ампутировать ногу. Я чувствовала, что скоро его тоже не станет, — голос Камиллы дрожит, слезы текут по щекам. — Я полетела к нему и успела с ним попрощаться».
Дальше слушать все сложнее. Сколько их еще осталось? Сколько еще друзей умерло у этой девочки, которая сидит в кафе напротив меня и глотает слезы. Но останавливать ее нельзя.
«Последним был Денис, — Камилла вытирает глаза салфеткой. — Он был другом Бека, они тогда вдвоем пришли в мою палату знакомиться. Он был особенный для меня человек. Помогал мне с английским. Я тогда уже вылечилась и уехала назад в Казань, а он остался на Каширке. Потом тоже вышел в ремиссию, а потом все вернулось. Он умер у себя дома, в Иванове. Это было год назад, я тогда готовилась к экзаменам, но мне было все равно. Я все бросила и поехала на похороны. Я смотрела на него в гробу и не могла поверить, что он сейчас не откроет глаза и не пошутит в очередной раз про смерть. Он был симпатичный и веселый. Через несколько дней я сдавала экзамен по английскому, а он был там со мной и помогал».
Будущее
После 18 «курсов химии», нескольких операций и курсов лучевой терапии Камилла вошла в ремиссию, и они с мамой вернулись в Казань. Она пошла в свой класс, но это оказалось непросто. «Я больше не могла общаться с одноклассниками. У нас не осталось ничего общего, они казались мне маленькими и примитивными. За полтора года на Каширке я познакомилась с совершенно другими людьми, у которых были совсем другие проблемы, другие ценности. Это была совсем другая жизнь, и к прошлой было уже не вернуться».
И Камилла перешла на индивидуальное обучение. Начала ходить к психологу, занималась плаванием и йогой. Тогда же слетала к Вове в Германию. Начала готовиться к поступлению — очень хотела учиться в Москве. Родственники и учителя были против, говорили, что она слишком слаба, слишком отстала, не сможет жить одна в общежитии. Но Камилла никого не слушала — и год назад поступила в РГГУ на социологию.
«Тогда же умер Денис. После его смерти мне стало совсем плохо, и я решилась на антидепрессанты. Поступила, приехала в Москву и начала лечиться. И учиться. Стало лучше, я постепенно начала оживать. Начала общаться с людьми, пошла в театральную студию, занялась латиноамериканскими танцами, стала открывать для себя много нового. Впервые за все эти годы чувствую себя живой — и здоровой. Сейчас поеду домой на каникулы и снова займусь рисованием — тогда, на Каширке, оно меня спасало».
Спасение
Там, в больнице, с Камиллой и другими больными детьми занимались ребята из организации «Творческое партнерство». Они собирались вместе и рисовали. «Это было удивительно, — снова улыбается Камилла. — Я впервые держала в руках холст и краски, и у меня получалось. Я отвлекалась от всего, забывала про смерти друзей и расслаблялась. Нам всем это жутко нравилось. Потом, уже в Казани, мне этого очень не хватало, я купила холсты и краски и продолжила рисовать. Думаю, друзья и рисование — это то, что помогло мне выздороветь».
«Я пока не знаю, чем хочу заниматься в жизни, — говорит Камилла. — Но хочу через какое-то время, когда снова смогу переступить порог этой больницы, тоже заниматься арт-терапией с детьми. Потому что знаю, как это важно, как здорово и как помогает».